под корень! Никаких поблажек! Если враг нe сдается, его уничтожают к такой то матери. А в армии за такую агитацию дают вышку — и разец! Чтоб чисто было на нашей земле от всякой нечисти. А ты, крыса церковная, чем занимался? Саботажем! Срывал задание! Под монастырь хотел нас подвести. Да я тебя придушу, выродка, как врага народа, и мне только спасибо cкажут, потому как ты агент империализма, гад! Думаешь, Сталина нет, так управы на тебя не найдется? Ты, тварь поповская, становись сейчас на колени. Я сейчас твоя власть — отрекись от Бога своего, а иначе конец тебе, сволочь эдакая!
Авдий не удержался на коленях, упал. Его подняли.
— Отвечай, гад, — орал Обер Кандалов. — Отрекись от бога! Скажи, что бога нет!
— Есть Бог! — слабо простонал Авдий.
— Вот оно как! — как ошпаренный заорал Мишаш. — Я ж говорил, бля, ты ему одно, а он тебе в отместку другое!
Задохнувшись от злобы, Обер Кандалов снова затряс Авдия за шиворот.
— Знай, боголюбец, мы сейчас тебе устроим такой концерт, век не забудешь! А ну тащите его вон на то дерево, подвесим его, подвесим гада! — кричал Обер Кандалов. — А под ногами костерок разведем. Пусть подпалится!
И Авдия дружно поволокли к корявому саксаулу, раскинувшемуся на краю лощины.
— Веревки тащи! — приказал Обер Кандалов Кепе. Тот кинулся к кабине.
— Эй вы там! Узюкбай, хозяин страна, мать твою перетак, и ты, как тебя там, артист дерьмовый, вы чего в стороне стоите, а? А ну набегай, наваливайся! А нет, и нюхнуть водки не дам! — припугнул Обер Кандалов жалких пьянчуг, и те сломя голову бросились подвешивать несчастного Авдия.
Хулиганская затея вдруг обрела зловещий смысл. Дурной фарс грозил обернуться судом линча.
— Одно, бля, плохо — креста и гвоздей не хватает в этой поганой степи! Вот, бля, беда, — сокрушался Мишаш, с треском обламывая сучья саксаула. — То то былo бы дeлo! Pacпять бы eгo!
— А ни хрена, мы его веревками прикрутим! Не хуже чем на гвоздях висеть будет! — нашел выход из положения Обер Кандалов. — Растянем за руки и за ноги, как лягушку, да так прикрутим, что не дрыгнется! Пусть повисит до утра, пусть подумает, есть бог или нет! Я с ним такое воспитательное мероприятие проведу, до смерти запомнит, зараза поповская, где раки зимуют! Я и не таких в армии дрессировал! А ну навались, ребята, а ну хватай его! Поднимай вон на ту ветку, да повыше! Крути руку сюда, ногу туда!
Все произошло мгновенно, поскольку Авдий уже нe мог сопротивляться. Привязанный к корявому саксаулу, прикрученный веревками по рукам и ногам, он повис, как освежеванная шкура, вывешенная для просушки. Авдий еще слышал брань и голоса, но уже как бы издали. Страдания отнимали все его силы. В животе, с того боку, где печень, нестерпимо жгло, в пояснице точно бы что то лопнуло или оборвалось — такая была там боль. Силы медленно покидали Авдия. И то, что пьяные мучители тщетно пытались развести огонь у него под ногами, его уже не беспокоило. Все было ему безразлично. С костром, однако, ничего не получилось: отсыревшие от выпавшего накануне снега трава и сучья не желали гореть… А плеснуть бензина никому не пришло в голову. С них хватило и того, что Авдий Каллистратов висел, как пугало на огороде.
