тарелки борщ, к которому в другой раз он бы после первой ложки ни за что не притронулся.
— У меня к тебе дело есть, — сказал Базарбай и нахально сел против Бостона.
Остальные остались стоять в ожидании захватывающей сцены.
— Какие у нас с тобой могут быть дела? — ответил Бостон.
— Нам бы стоило поговорить, к примеру, хотя бы о тех волчатах, Бостон.
— Базарбай нахмурился и покачал головой.
— Мы с тобой уже говорили о них, стоит ли второй раз возвращаться к этому?
— По моему, стоит.
— А по моему, нет. Не мешай мне. Я сейчас доем и пойду отсюда.
— Куда спешишь, собака? — Базарбай резко встал и, нагнувшись, приблизил к Бостону искаженное злобой лицо. — Куда спешишь, сволочь? Мы с тобой еще про волков не поговорили. Ведь ты при всем народе у директора в кабинете назвал меня провокатором, сказал, что из за меня волки лютуют. Думаешь, я не знаю, что такое провокатор? Думаешь, я фашист, а ты один у нас честный?
Бостон тоже вскочил с места. Теперь они стояли лицом к лицу.
— Перестань трепать языком, — осадил Базарбая Бостон. — Фашистом я тебя не называл — не догадался, а стоило бы. А то, что ты провокатор и безмозглый злодей, — верно. Я это тебе и прежде говорил и сейчас скажу. Но лучше будет, если ты вернешься на свое место и перестанешь ко мне лезть.
— А ты не указывай, кому где быть и что делать! — не на шутку разъярился Базарбай. — Ты мне не указ. Плевал я на тебя. Пусть я, по твоему, провокатор, а ты то сам кто такой? Думаешь, люди не знают, кто ты есть? Думаешь, погубил Эрназара — и все шито крыто. Да ты, гад, снюхался с его женой, еще когда Эрназар был жив, а твоя старуха должна была помереть. Тогда ты и решил столкнуть Эрназара в пропасть на перевале, а сам жениться на этой суке Гулюмкан. Попробуй докажи, что это не так. Почему не ты в пропасть провалился, а Эрназар? Шли то вы одной дорогой. Думаешь, никто ничего не знает! Но он то погиб, а ты остался жив. Да кто вы после этого, ты и твоя сука Гулюмкан? Эрназар нa перевале вмерз в лед, остался без могилы, как собака, а ты, гад, обжимаешь его бесстыжую жену, суку продажную, и живешь себе припеваючи! А еще партийный! Да тебя надо гнать взашей из партии. Ишь, передовик нашелся какой, стахановец! Да тебя под суд надо!
Бостон еле сдержался, чтобы не кинуться с кулаками на Базарбая, не измолотить мерзкую рожу. Тот явно вызывал его на драку, на скандал, на смертельную схватку. Но он сделал над собой усилие, стиснул челюсти и сказал задыхающемуся от злобы Базарбаю:
— Мне не о чем с тобой разговаривать. Твои слова для меня ничего не значат. И я равняться на тебя не буду. Думай и говори обо мне что хочешь и как хочешь. А сейчас прочь с дороги. Эй, парень, — окликнул он официанта, — на, получи за обед. — Сунул ему пятерку и молча пошел прочь.
Базарбай ухватил его за рукав:
— А ну постой! Не спеши к своей суке! Может, она с каким нибудь чабаном крутит, когда тебя нет, а ты им помешаешь!
Бостон схватил с соседнего стола порожнюю бутылку из под шампанского.
— Убери ка руку! — тихо процедил он, не отводя глаз от вмиг побелевшего Базарбая. — Не заставляй меня повторять, убери руку! Слышишь? — сказал он, раскачивая увесистую
