рукой.
Потом они молча собирали накошенный хворост в общую кучу. Надо было еще немного накосить, чтобы сделать вязанки побольше. И тут Аджимурат заговорил обиженно:
— Зачем, зачем, говоришь! Отцу сшили бы лисью шапку, как у дяди Нургазы, а ты стоял!
Султанмурат опешил: значит, вот о чем он думал, гоняясь за лисицей. И теперь пожалел, что не удалось поймать такую красивую лисицу, и представил себе отца в пушистом теплом малахае, как у дяди Нургазы. Такая шапка очень пошла бы отцу. Мысли Султанмурата прервались всхлипываниями Аджимурата. Братишка сидел на куче хвороста и горько плакал.
— Ты что? Что с тобой? — подошел к нему Султанмурат.
— Ничего, — ответил тот сквозь слезы.
Султанмурат не стал особенно допытываться. Он сразу догадался, вспомнив, как недавно плакал Аджимурат, когда приезжал дядя Нургазы. Понял он, что мальчик расплакался с тоски по отцу. Лисица и лисий малахай были лишь напоминанием…
Не знал Султанмурат, как помочь братишке. Он и сам загрустил. Проникаясь жалостью и состраданием к брату, он решил поделиться с ним самым сокровенным.
— Ты не плачь, Аджике, — сказал он, присаживаясь возле. — Не плачь. Понимаешь, я хочу жениться, когда вернется отец.
Аджимурат перестал плакать, удивленно уставился:
— Жениться?
— Да. Если ты мне поможешь в одном деле.
— Какое дело? — сразу заинтересовался Аджимурат.
— Только ты никому ни слова!
— Никому! Никому не скажу!
Теперь Султанмурат заколебался. Говорить или не говорить? Он молчал в растерянности, Аджимурат начал приставать:
— Ну скажи, какое дело, скажи, Султан. Честное слово, никому ни слова.
Султанмурат покрылся испариной и, не глядя в лицо брату, с трудом проговорил:
— Надо передать письмо одной девушке. В школе.
— А где письмо, какое письмо? — живо придвинулся к брату Аджимурат.
— Потом я тебе покажу. Не здесь же письмо.
— А где?
— Где надо. Потом увидишь.
— А кому, какой девушке?
— Ты ее знаешь. Потом скажу.
— Так скажи сразу!
— Нет, потом.
Аджимурат приставал. Он становился невыносимым. Тяжело вздохнув, Султанмурат вынужденно сказал, запинаясь:
— Письмо надо… это… передать Мырзагуль.
— Какой Мырзагуль? Той, что в вашем классе?
— Да.
— Ура! — заорал то ли от радости, то ли от озорства младший брат. — Я ее знаю, она такая, воображает, что очень красивая! С младшими классами не разговаривает.
— А ты что кричишь? — рассердился старший.
— Ладно, ладно! Не буду! Ты ее любишь, да? Как Айчурек и Семетей16, да?
— Перестань! — прикрикнул на него Султанмурат.
— А что? Говорить нельзя? — вредничал младший.
— Ну и кричи, залезь вон на те горы и кричи на весь свет!
— Вот и залезу и буду кричать! Ты любишь эту Мырзагуль! Вот! Вот! Ты любишь…
Нахальство младшего вывело из себя старшего брата. Размахнувшись, Султанмурат дал ему крепкого подзатыльника. Тот скривился сразу и заревел на весь овраг:
— Когда отец на войне, ты меня бить? Ну подожди! Подожди! Ты еще ответишь! — орет во все горло.
Теперь надо было успокоить его. Вот морока! Когда они помирились, Аджимурат говорил, все еще судорожно всхлипывая, все
